Мы говорили о том, что ни бестелесные духи, ни человеческие души не подвергаются разложению, тлению и не исчезают, даже в случае крайнего отвержения их от своего Первообраза и Источника истинной жизни.

В связи с этим возникает у многих вопрос: если всеведущий Бог еще прежде творения знает о каждом сотворенном человеке или духе, выберет ли он спасение или погибель, то зачем создал Он тех, которые погибнут и унаследуют вечные мучения?

Этот вопрос, по-видимому, отчасти связан с тем, что всесовершенные свойства Божии, естественно, не могут быть охвачены ограниченным и сотворенным умом. Действительно, как вечность Превечного Бога невольно представляется чем-то вроде очень-очень большого времени, или в крайнем случае, временем какого-то другого рода, так и всеведение кажется чем-то вроде очень-очень большого ведения, и отсюда проистекают многие наши недоумения.

Однако святые Отцы всё же приоткрывают для нас непостижимое. В частности, святитель Иоанн Златоуст говорит, что если бы Бог не создал тех, кто теперь, будучи создан, погибает, то это означало бы наказание за несовершенное преступление: они были бы лишены жизни незаслуженно и несправедливо.

На это может возникнуть такое возражение, что лишение временной жизни не так страшно, как вечная погибель; ведь засвидетельствовал, например, Господь, что лучше было бы не родиться тому, кем предается Сын Божий.

Однако эта истина касается того, кто уже родился: он так распорядился даром Божиим, что лучше было бы ему им вовсе не обладать. Но нельзя сказать того же самого о нерожденном: он не сделал ничего такого, что обессмыслило бы дарование жизни.

Здесь надо заметить еще одно. Хотя мы привыкли к сопоставлениям временной жизни и ее благ и бедствий с вечной, по сравнению с которой временные и радости, и превратности ничтожны, но всё же само бытие, сама жизнь, а тем более – почтенная образом Божиим, – является великим даром, неоценимым сокровищем. Его лишение, то есть не разлучение души от тела, что мы называем смертью, а именно изначальное лишение, которое есть вместе с тем лишение и возможности достигнуть вечных благ в Боге, – это величайшая утрата и жесточайшее наказание.

Но мы должны обратить внимание и на другое: откуда вообще берется эта опасность вечной гибели? Ее причина кроется в свободной воле – неотъемлемом свойстве образа Божия, которым почтены и безплотные духи, и человеки. Без этого качества нет образа Божия, невозможно само это понятие, невозможно то бесконечное благо, которым одаривает свои разумные создания Творец. Не будет ни свободы воли, ни образа Божия, ни наград, ни победных венцов, ни достигнутого Богоподобия и усыновления Богу, если проявления этой свободы оградить так, чтобы она не действовала в самом главном: конечном принятии или отвержении Божественной любви. Уничтожать ли тех, чей выбор оказался в пользу зла, или вовсе не давать им родиться – и то, и другое означало бы призрачность свободы, фиктивность Богоподобия, обманчивость борьбы с соблазном.
Но Творец и Спаситель мира не создает подделок; Он начертал Свой подлинный образ в ограниченных творениях, дал им вместе с разумом и свободу, чтобы они могли возлюбить Его и стать не только Его творениями, но и сыновьями по благодати.

Это свойство не вполне нами постижимо; человечество всю свою историю и признает, и боится признать его реальность. Ведь так многое в нашей жизни зависит не от нас самих, и даже наши пожелания вызваны в значительной степени внешними причинами, не говоря уже об их реализации в словах и поступках. Интересно, что концепция правосудия – кажется, неотъемлемая часть цивилизации – подразумевает ответственность свободных существ; и всё же эта основа человеческих отношений постоянно оказывается под вопросом: действительно ли люди хоть сколько-то вольны в своих склонностях и действиях? Действительно ли ими не полностью владеют наследственность, воспитание, обстановка, таинственный рок или нечто подобное? – Божественное Откровение свидетельствует, что свобода человека, созданного по образу Божию, реальна, несмотря на все зависимости и все влияния, которым он подвержен.

Всеведение Божие не отнимает у человека свободы, потому что судьбы Божии, Его Промысел и всё Его ведение остается совершенно недоступным для творений; нет человека, о котором во время его земной жизни можно было бы сказать, что он обречен на погибель. Нельзя сказать: те или другие люди созданы, но напрасно – им всё равно погибать. Каждая душа, каждый начертанный образ Божий дороже всего мира, и имеет возможность достигнуть спасения, принять Божественную любовь.

Это тем более так, что всесовершенный Промысел Божий строит спасение всякого человека. Не только Творец, но Промыслитель и Спаситель всех людей непостижимым для нас образом дарует всем возможность спасения, чтобы те, кто ее отвергнет, оказались безответными в день последнего Суда.

В бесах – падших ангелах – нам показана реальность той опасности, которая нам угрожает. И эта опасность – не в том, что кто-то создан напрасно, а в том, что мы, именно мы сами, можем дать место злу в своем сердце и сделать себя неспособными к любви Божей. Ненависть к Богу и Его творениям, ненависть ко всякому благу может овладеть человеком и стать причиной вечного мучения, терзания злом и страстями, к которым телесное мучение уже мало что прибавляет. Сама Божественная благодать становится тогда опаляющим огнем – не потому, что в ней заключено какое-то зло, а по причине ненависти, воспринятой душою.

Советую к сказанному перечитать «Судьбы Божии» свт. Игнатия Брянчанинова; а сама оставлю дальнейшие рассуждения на тему, помня слова, сказанные преподобному Антонию Великому: «Это – судьбы Божии. Исследование их душевредно. Себе внимай!»

Святитель Григорий Палама в своих «Триадах» пишет, что как в будущем пришествии Христовом хотя и не все сподобятся обетованных благ, но воскреснут все без исключения; точно так же (говорит он) и первое пришествие Христово хотя и не всеми принято с верою, но неприметно изменило весь мир и человеческие понятия (Триада II, часть 3, 4).

Действительно, прежние языческие представления потеряли свою силу, так что и не желающие слушать Евангелие и прямо воюющие с ним должны озаботиться большей «духовностью», прибегать к более тонкой философии, к более возвышенным моральным рассуждениям, чтобы выглядеть в глазах людей чем-то важным, и не стать предметом насмешек и презрения. И это не единственное, что изменилось в мире.

Со времени «единого нового под солнцем» – явления Христова – происходят в мире противонаправленные процессы: принятие людьми веры Христовой и отвержение ее. При этом и отвергающие его принуждены считаться с произошедшим изменением, и не могут его игнорировать: невозможно человечеству вернуться в прежнее состояние неведения Христа, а миру снова стать таким, каким он был когда-то.

Многое, что было принесено в мир Христовой верой, стало восприниматься как само собой разумеющееся, всегда бывшее и присущее человеку. У такого взгляда есть свое основание: авва Дорофей вслед за многими другими Отцами замечает, что добродетели человеку естественны. Однако человечество по падении находится в состоянии противоестественном, почему и многие «естественные» понятия о добродетели, проповеданные в мире вместе с верой Христовой, были сначала восприняты как нечто совершенно новое и неслыханное, и только со временем стали считаться чем-то извечным и даже общечеловеческим.

Действительно, если мы обратимся к литературе и вообще историческому наследию язычества – в легендах, песнях, сказаниях и хрониках разных народов, мы не найдем там многого, что нам теперь привычно. Странными и новыми оказались для языческого мира идеи, что истинная слава не состоит ни в красоте лица, ни в богатстве и здравии, ни в силе и умении побеждать на поле боя; что месть своим врагам отнюдь не составляет доблести; что прав не тот, кто сильнее, и что мучитель, терзая жертву, не доказывает своей правоты, а скорее, наоборот – расписывается в своей несостоятельности и в своих заблуждениях...
Кроме тех вещей, явлений и понятий, которые были прямо привнесены верой Христовой в мир, есть и такие, которые произошли вследствие этого, хоть никогда не были целью ни явления Христова, ни проповеди Евангелия. Нам полезно обратить внимание на то, как переменилась человеческая жизнь за эти века: во-первых, ради важности события, даже внешне повлиявшего на жизнь всего человечества, а во-вторых – ради того, чтобы по возможности оценить, где мы находимся и что от нас требуется в той точке истории, куда мы помещены Божественным Промыслом.

В современном мире является общепринятым представление о прогрессе человечества; обычно предполагается само собой, что человеческое общество в целом всегда развивалось – политически и, так сказать, технически. Правда, изменения последних веков явно не идут ни в какое сравнение с древностью, откуда делается вывод, что прогрессу свойственно ускорение. И если взглянуть на научно-техническую сторону прогресса, то в настоящее время он действительно идет по нарастающей, фактически уже не нуждаясь во внешних причинах.

Но тысячелетиями человечество не стремилось менять принципиально свой уклад жизни, и никакого особенного прогресса не наблюдалось. Более того, во многих странах прежние обычаи, образ жизни, общественные нормы и все применяемые технические приемы менялись очень мало до тех пор, пока не претерпели изменения посредством влияния извне, через соприкосновение с цивилизацией, уже идущей по знакомому нам пути прогресса. Так, аборигены Австралии оставались со своим незамысловатым «первобытным» образом жизни, а Китай, несмотря на изобретение пороха, бумаги и чернил, продолжал жить традициями, не ища никаких перемен.

Что так сотрясло Европу и переднюю Азию, что народы сошли с накатанной дороги, и с тех пор уже не могут остановиться в своем неуемном движении?

Хотя Иустин Попович пишет: «за последние 300 лет в Европе не происходило чего-нибудь, не имеющего связи со Христом», но он говорит здесь о связи в определенном смысле – в смысле решительного отвержения Христа. А в более общем смысле и предыдущие века свидетельствуют о том же: всё происходящее в Европе связано со Христом; притом понимая под «Европой» всю европейскую цивилизацию, а не строго ограниченный участок суши.

Мы уже как-то отмечали, что именно вера Христианская подорвала основы рабовладения, несмотря на то, что Апостолы не только не призывали ни к чему подобному, но прямо учили рабов покоряться и добросовестно служить своим господам. Однако устойчивость прежнего порядка вещей пошатнулась, когда сами господа вынуждены были признать во всяком человеке образ Божий, со всей вытекающей отсюда ответственностью. Для совести человека довольно обременительно владеть чадами Божиими и распоряжаться ими. Отсюда берется не столько, может быть, стремление освободить других, сколько стремление самим освободиться от этой тяготы.

Разумеется, я по неволе говорю очень обобщенно: сложны и запутаны пути каждой души в отдельности и человеческого общества в целом, и в мою задачу не входит разбирать все эти переплетения событий и устремлений. Но в ближайших заметках мне хотелось бы коснуться некоторых изменений, их причин и последствий для нас, живущих в нынешние времена.

Здоровье (точнее, нездоровье) препятствовало мне продолжать свои заметки, так что теперь трудно вернуться и продолжить начатые прежде мысли. Думаю, стоит попытаться небольшими кусочками выкладывать отдельные соображения, не пытаясь охватить сразу многое.

Итак, мы говорили об изменениях, которые начались в мире с явлением Христа, и в последние века привели уже к радикальным результатам – к революциям в политическом и в научно-техническом смысле слова. На эти изменения одни смотрят с восторгом, другие – с ужасом; но что нам действительно нужно – это отдавать себе отчет в том, как изменилось наше положение по сравнению с древними веками, чтобы действовать, исходя из этого.

В качестве примера возьмем появление всевозможных принципиально новых средств лечения, лекарственных препаратов, видов медицинских операций, неслыханных в прежние времена. Часто такого рода средства вызывают большие сомнения – иногда даже с моральной точки зрения, а если нет – то в смысле возможного наличия побочных эффектов, которые могут оказаться серьезнее первоначальных поводов для лечения. Конечно, само по себе это не новость, и мне хотелось бы подчеркнуть, что те, кто предпочитает лечиться «естественными средствами», травами и настоями, тоже не всегда представляют себе возможные последствия. Но естественно, что чем дальше движется медицина и фармакология, тем меньше рядовой больной может иметь представление, с чем ему реально придется столкнуться в этой сфере. Прибавим к этому справедливые подозрения в недобросовестности компаний, зарабатывающих на медицинских препаратах, плюс подозрения в недобросовестности тех инстанций, которые по идее должны их контролировать.

И вот здесь важный момент: само наличие новых средств и препаратов есть факт, который налагает ответственность на тех, от кого зависит их применение, то есть в конечном счете и на самих пациентов или их близких. То есть если прежде не существовало, например, антибиотиков или вакцин, то вопрос об их применении и не стоял. Когда же они появились, то в каждом случае, когда речь идет о здоровье или даже спасении жизни людей, невозможно уклониться от ответственности в смысле необходимости принимать решение, какие средства применять или не применять.

Важно осознавать, что отказываясь от какого-то средства, мы не снимаем с себя ответственности, поскольку отказ – это тоже решение, от которого может зависеть человеческая жизнь. Получается, что назад пути нет: мы не можем отказаться от ответственности, которая наложена на нас обстоятельствами жизни, не можем вернуться в мир, где этих препаратов или средств лечения не существовало, а следовательно, не было и вопроса об их применении.

То же самое и в прочих сферах жизни. Например, множество современных людей живет в мире, где от них самих зависит выбор образования, способа зарабатывать себе на жизнь, даже места жительства – то есть выбор образа жизни, который в прежние века чаще определялся довольно однозначно принадлежностью к определенному сословию. Это тоже фактор, который не в наших силах отменить: какие бы решения мы в этом смысле ни принимали, чем бы ни руководствовались, кого бы ни брали в советники, кому бы ни подчинились – нашей собственной ответственности за выбор никто с нас снять не может.

С другой стороны, очевидно, что «правильный» выбор во многих жизненных ситуациях находится вне наших возможностей: как мы не в состоянии дать компетентное заключение о современных способах лечения, и вынуждены пользоваться свидетельствами из вторых рук, так тем более мы не в состоянии заранее определить, какое место в жизни окажется для нас наилучшим. Во всех случаях мы вынуждены наощупь искать волю Божию, сознавая погрешительность своих суждений, и умоляя Бога, чтобы он покрыл нас Своей милостью и исправил наши пути. Тогда и то, что ошибочно по человеческим соображениям, послужит нам на пользу, как Он обещал Своим ученикам: аще и что смертно испиют, не вредит им (Мк. 16:18).

Конечно, повторю, это не новость: и в прежние века приходилось людям время от времени принимать решения, от которых зависела их дальнейшая судьба. Разница тут, скорее, количественная: современная цивилизация предоставляет больше свободы и возможностей, а значит, увеличивает ответственность каждого, независимо от того, хочет он этого или не хочет. Если «мы не рабы», это означает, что у нас нет хозяина, который решит за нас, что нам нам следует делать. Часто не осознавая этого, мы ведем себя по-детски: хотим пользоваться свободой, избегая ответственности, которая с ней неизбежно связана. И даже более того: хотим пользоваться свободой там, где нам это подходит, и уходим от ответственности, когда она предъявляет нам свои права. Так в послеперестроечные годы в нашей стране многие стали участниками МММ и других пирамид, привлеченные возможностью легко заработать, а после краха очередной пирамиды требовали от государства возмещения потерянных средств. Это яркий пример, но в нашей жизни, конечно, проявляется та же тенденция, иногда не столь очевидным образом.

Мы не случайно находимся там, где находимся: обстоятельства, которые представляются нам особенно трудными по сравнению с жизнью наших предков, на самом деле – те, которые Господь определил как самые подходящие для нашего спасения. И это несмотря на то, что эти обстоятельства в значительной степени вызваны к жизни человеческими грехами, гордыней, самонадеянностью людей, отступивших от Бога. Тем не менее это – то место, где нам надлежит спасаться, изыскивая, каким же именно образом мы должны следовать Божественным заповедям в мире, так далеко зашедшем по пути отступления.

Поэтому не будем уклоняться от ответственности, будем стараться разумно пользоваться возможностями во благо и терпеть затруднения, нередко связанные с неопределенностью нашего положения. Будем умолять, да совершается о нас воля Божия, благая и совершенная, несмотря на всё наше недостоинство и слепоту. В таком положении, как и во всяком другом, от нас требуется смирение – не выдуманное, не воображаемое, не заимствованное из обстоятельств, в которых нам жить не довелось, но истинное смирение перед судьбами Божиими, перед испытаниями, которые определены именно нам, и перед людьми, с которыми сталкивает нас Божественный Промысел, строящий спасение всякого человека.

С удивлением натолкнулась недавно на ученые рассуждения об искусственном интеллекте, явно опирающиеся на веру в то, что сознание можно создать механическим путем. При этом в откликах слушателей доминировала идея, будто сознание человека создается его организмом, а значит, и искусственным путем тоже можно бы его создать – только потребуются очень большие вычислительные мощности или что-то вроде того.
Замечательно, что эти рассуждения совершенно не касались вопроса: что, собственно говоря, такое сознание, о чем вообще речь? Кажется, есть смысл немного поговорить и на эту тему.

Удивительное дело: сознание – это даже не то, что «дано нам в ощущениях», как марксисты говорят о материи. Это само то, что эти ощущения воспринимает. Нет ничего, что было бы нам ближе и очевиднее, и в то же время невозможно даже приблизительно понять, что это такое. Заглянула, как водится, в Википедию, а она, ссылаясь на соответствующие источники, дает определение, начинающееся со слов: «Создание – это состояние психической жизни организма, выражающееся в субъективном переживании» того-сего. То есть для определения такой простой и вроде бы самоочевидной вещи привлекаются другие, уже не столь простые понятия – «психическая жизнь» и «субъективное переживание».

Можно сказать, что наше сознание – что-то вроде аксиомы, не нуждающейся в доказательствах, или основного понятия, не нуждающегося в определениях.

Другой замечательной стороной вопроса является то, что собственное сознание – вещь самоочевидная для сознающего; но чужое сознание – уже отнюдь не очевидно, так что о нем мы можем судить только по косвенным признакам, и не вполне достоверно.

Откуда мы знаем, что люди вокруг нас обладают сознанием, что их действия, слова, выражения эмоций – проявления сознания, а не какая-то имитация? В эпоху искусственного интеллекта этот вопрос оказывается не праздным. Конечно, о людях мы заключаем это по аналогии, признавая сходство между ними и собой. Подобным образом и о животных мы предполагаем, что они действительно чувствуют боль, страх, радость, – потому что мы небезосновательно предполагаем между нами некоторое природное сродство.

Но мы можем и обманываться. Человеку свойственно искать и находить человеческие черты повсюду: как в рисунке обоев или в трещинах на потолке могут видеться всевозможные лица, или как домашнего питомца иногда наделяют человеческими чертами, или как в сердцах ругают неисправный автомобиль или любой другой механизм, и даже обвиняют его в чисто человеческом коварстве.

Что же такое искусственный интеллект (ИИ)? Этот термин сильно сбивает с толку, поскольку кажется, что речь идет об интеллекте, только искусственном. Но как «милостивый государь» имеет мало общего с «Государем», так и между ИИ и интеллектом мало общего, и даже еще меньше, ведь Государь и милостивый государь, по крайней мере, оба люди, а это уже немало.

Но интеллект – это набор некоторых свойств сознания, и вне сознания, конечно, невозможен. Однако возможна некоторая имитация деятельности интеллекта, не связанная с сознанием, то есть способы обработки данных, некоторым образом подражающие тем способам, которыми пользуется человеческий разум.

Поэтому в первую очередь нужно отдавать себе отчет в том, что хотя кибернетика шагнула далеко вперед, самые хитроумные системы всё же не обладают сознанием и волей, а потому не могут вынашивать ни злодейских, ни наоборот, благодетельных планов, и в этом смысле не отличаются от счетов или арифмометра.

Почему ИИ именно сейчас начинает занимать такое важное место в жизни людей? Потому что техническое развитие теперь позволяет обрабатывать огромные объемы данных. Логическая обработка данных, основанная на определенных, четко заданных алгоритмах, – это весьма ограниченный способ работы, и многие задачи таким путем практически невозможно решить: алгоритмы обработки фантастически усложняются с ростом сложности задач. Однако, если используя некоторые критерии обрабатывать огромные объемы информации, то результаты могут находиться, так сказать, числом, а не умением. Вот этим и занимается ИИ.

Однако тут возникает вопрос, о какой информации идет речь, ведь это еще одно загадочное понятие; однако я не хочу углубляться в его рассмотрение в общем смысле.
В конкретном же случае, когда, например, ИИ получает запрос, его ответ основывается на анализе множества текстов. В отличие от человека, ИИ не имеет прямой связи с действительностью через чувства. Конечно, можно сказать, что и человек очень многое узнает не непосредственно, а путем чтения текстов, однако человеческое сознание обладает собственным опытом, и тексты воспринимает в свете этого опыта. ИИ берет тексты как таковые; из их анализа по определенным правилам учится сопоставлять фрагменты, подбирать наиболее вероятные слова, следующие за предыдущими словами, так что результат по целому ряду критериев лучше всего вписывается в общее облако текстов. Вот почему, хотя и человеку свойственно ошибаться, но ошибки в ответах ИИ имеют совершенно другой источник. Человек заблуждается (или намеренно лжет), исходя из представлений о реальности. ИИ не может иметь никакого представления о реальности, но просто ищет для каждого случая самые подходящие (по разным критериям) сочетания слов.

Для других целей используются другие методы, то есть анализироваться могут не тексты, а данные какого-то другого рода, но основной принцип – тот же. Такие приемы могут быть практически полезны, но правда, скорее статистически. То есть результаты могут оказаться такими, какие реально и нужны, а могут и не оказаться. И это не злонамеренность ИИ, не коварство и лживость, а просто естественный результат отсутствия сознания, воспринимающего реальность через чувства.

Коварство ситуации состоит не в коварстве самого ИИ, а в том, что результаты его деятельности становятся всё более похожи на деятельность человека. И если нам свойственно очеловечивать даже простейшие орудия, то здесь этот соблазн возрастает многократно. Действительно, многие привыкают советоваться с ИИ, практически как с комбинацией психотерапевта, юрисконсульта, преподавателя, тренера и просто друга. Не говоря уже об этической стороне дела, такого рода «общение» может приводить к совершенно неожиданным результатам, поскольку никакой личности по ту сторону вашего гаджета нет, и его ответы и советы – выстрелы наугад; они могут сто или даже тысячу раз попадать почти туда, куда надо, а затем неожиданно вполне убедительно выдать нечто совершенно несообразное.

По этой причине всякое использование ИИ в тех случаях, когда результат действительно важен, а ошибка может иметь серьезные последствия, не должно происходить без проверки опытом и человеческим сознанием. И тут уже человеческая слабость: результат с помощью ИИ получить бывает довольно легко, а вот проверять – куда сложнее. Так, ИИ может легко составить эссе и даже целое исследование на заданную тему, но проверяя его, вы, возможно, подумаете, что легче было провести всю работу самому, чем среди гладких и убедительных абзацев искать затесавшуюся ахинею. И это, заметим, самый безобидный случай.

Способ получения каких-то результатов из обработки большого количества данных широко используется в торговле и в рекламном деле, с чем мы постоянно сталкиваемся. Но кроме того, естественно для всех правительств использовать те же методы для поиска преступников, подрывных элементов, и разного рода угроз. Современный мир и средства коммуникации напичканы данными, которые так и просятся для обработки средствами ИИ. Раньше прослушивание разговоров требовало человеческого внимания, и нередко можно было только пожалеть тех, кто по долгу службы был вынужден выслушивать всю ту обычную ерунду, которую несут люди; то же и с перлюстрацией писем, и с обычной цензурой. Но теперь появляется реальная возможность свалить всё это на ИИ, который по некоторым критериям может выделить признаки опасной деятельности. А может и не выявить. А может и обнаружить там, где их нет и не было… Кто тут будет виноват? Как и во многих других случаях человек изобретает полезные орудия, от которых потом сам же и страдает.

Отдельная песня – это генерация ИИ изображений, и их растущая роль в том, что современный человек нередко сталкивается с самыми убедительными формами обмана. Пожалуй, хуже всего не то, что поверив фальшивым изображениям, можно ошибиться, но то, что люди перестают верить и реальным вещам. Позиция «все врут» не помогает защититься от лжи, но делает людей беспомощными и легкими жертвами красноречивых и иногда беспринципных, а иногда и безумных «разоблачителей» всеобщего обмана.

Вывод напрашивается такой: при всех обстоятельствах надо не забывать пользоваться собственным природным интеллектом, какой уж он у нас есть, не перекладывая на других (или другое) ответственность и за свой рассудок, и за свои поступки.

И, конечно, среди всё новых модных увлечений не следует забывать, что является чем: человек – образом Божиим, а творения человеческих рук – только человеческими творениями, и ничем больше.